Такое поэтичное интервью могло случиться у нас только с Еленой Кончаловской — креативным директором бара «» и хозяйкой профиля в Instagram — , знаменитого своей уютной и вдохновляющей картинкой. Мы не только наблюдаем за Леной, но и читаем ее откровенные тексты.
Лена рассказала нам о сложностях изоляции, о поэзии и о том, почему текст может быть только честным. В конце интервью можно найти плейлист, который Лена собрала специально для Losko. Возможно, вам захочется прочитать этот материал под музыку.
Елена Кончаловская. Фотограф: Что бы ты рассказала о себе людям, которые познакомятся с тобой через это интервью?
Лена: Это сложный вопрос. Я много думаю о том, как то, чем я занимаюсь, определяет меня как человека и насколько это приближает меня к человеку, которым я хотела бы быть. Я выросла в то время, когда было принято выбирать какое-то одно дело, которым потом занимаешься всю жизнь. И через это дело о себе рассказываешь. Эта установка плотно внедряется в подсознание, и ты постоянно хочешь найти определяющий тебя ярлык. Но сейчас всё изменилось: мир постоянно движется, ты меняешься сам, меняешь свою сверху деятельности, чему-то учишься. На самом деле, этот вопрос меня в каком-то смысле беспокоит.
Является ли работа креативным директором бара «Стрелка» продолжением тебя, чем-то определяющим?
Лена: Я впервые попала на «Стрелку» 10 лет назад, когда мне было 17 лет, и она стала для меня откровением. Я была неформальным подростком-аутсайдером в школе, и для меня было открытием найти коммьюнити людей, которые во мне откликаются. Но за 10 лет очень многое изменилось. Мне всегда нравилось рассказывать истории, а наполнение площадки — это тоже определенный сторителинг. Если говорить про продолжение меня, то, наверное, я в большей степени определяю себя через текст, и попытка транслировать что-то через контекст и визуальную составляющую для меня новый опыт.
В чем заключается твоя работа как арт-директора бара?
Лена: Бар «Стрелка» — это чуть больше и сложнее, чем просто бар, так как он является продолжением Института Стрелка. Я человек из медиа, поэтому могу пояснить задачи арт-директора бара так: как главный редактор площадки ты выбираешь, какой материал здесь может появиться и что ты хочешь этим сказать. Я занимаюсь наполнением площадки: выбираю, какая музыка будет играть, какие музыканты, как это будет выглядеть.
На что ты опираешься, подбирая музыку и артистов? На свой вкус или это выбор команды?
Лена: Когда меня позвали работать на Стрелку, мне стало интересно, что я могу через эту площадку транслировать, и как, сохраняя определенное ДНК и историю этого места, найти новые смыслы. Я всегда стараюсь опираться на внутреннее чутье. Мне может не нравиться определенная музыка, но если я пойму, что это что-то актуальное и крутое — это появится в баре. Самое главное — дать людям возможность веселиться, получать эмоции, слушать классную музыку, расслабляться. Конечно, я советуюсь с друзьями музыкантами, журналистами, слушаю их мнение со стороны. Я изучаю контекст, но решение всегда принимается интуитивно.
Опираясь на внутреннее чутье, ты создаешь очень стильную атмосферу вокруг себя. Думаю, твои подписчики согласятся, что у тебя очень красивый Instagram. Как у тебя это получается?
Лена: Недавно мой терапевт спросила, что я пытаюсь транслировать тем, как выглядит мой дом. Это интересный вопрос, потому что я всегда делала это очень интуитивно. Просто для меня дом — самое важное место.
Когда я переезжаю, я всегда собираю вещи за один день и за один день их разбираю в новой квартире, чтобы все находилось на своих местах. В этом смысле я тиран. Для меня ад — находиться в неуютном пространстве. Мои друзья шутят, что я перевожу с собой не вещи, а беру целую квартиру и просто переставляю ее в другое место или даже город.
Как ты путешествуешь, чувствуя себя плохо в неуютном пространстве? Или это касается только твоего личного дома?
Лена: Сейчас слово «путешествуешь» звучит как что-то из далекого прошлого. Для меня всегда было важно уезжать хотя бы на короткий срок, чтобы просто сменить картинку. Мы шутим, называя это «попить кофе где-нибудь в другом городе».
В любом случае, самая приятная вещь любого путешествия, особенно длительного, это когда ты открываешь дверь домой, а там все на своих местах, знакомые запахи, ты заходишь на кухню и понимаешь, как тебе хорошо. Как бы пафосно это не звучало, но в этот момент ты можешь почувствовать крохотный щелчок и осознать, что тебе дала эта поездка.
Чем ты заменяешь путешествия сейчас? Есть ли вообще способ это сделать?
Лена: Для меня путешествия — это форма медитации, которая очень многое мне дает. В сегодняшних реалиях ты не можешь это ощущение искусственно создать. Я часто путешествовала одна, мне всегда это очень нравилось. Ты невидимый, ты здесь чужой, тебя никто не знает, ты растворен в пейзаже города и как будто можешь побыть никем. Ты очень много времени проводишь в молчании, с наушниками, в каком-то постоянном диалоге с самими собой.
«Ты невидимый, ты здесь чужой, тебя никто не знает, ты растворен в пейзаже города и ты как будто можешь побыть никем»
А поездки на велосипеде? Ты летишь на нем, и ты тоже одна.
Лена: Да, на велосипеде я тоже предпочитаю ездить в одиночестве, потому что велосипед — это каждый раз маленькое путешествие. Я стараюсь уехать куда-нибудь подальше. Это очень классно раскрывает для тебя город. Когда ты пешеход, Москва очень большая и неудобная. А когда ты на велосипеде, оказывается, что Москва вообще-то маленькая и ты нигде толком и не был. Я стала по-другому смотреть на город и на то, как он устроен. Ты попадаешь в район и понимаешь, что там совершенно иной, отличный от тебя быт. У тебя складывается более целостная картинка того мира внутри города, в котором ты живешь, ты выходишь из своего мыльного пузыря. Велосипед стал для меня своего рода спасением. Я уже думаю, как бы мне кататься зимой.
Как вообще на тебя повлияла изоляция? Как ты ее встретила?
Лена: Первые недели три были для меня очень сложными. Сначала я просто пребывала в состоянии непонимания происходящего, которое потом сменилось на глубокую грусть и сильно болезненное состояние, слёзы, апатию и желание (и не только желание) выть. Но постепенно я втянулась, у меня появился новый распорядок дня, куда входил долгий завтрак, катание на велосипеде, рабочие дела и очень много книг. Мне удалось довольно много времени посвятить чтению, чему я очень рада, потому что в обычном режиме я, к сожалению, не успеваю столько читать.
Я настолько здорово придумала себе новую жизнь, что когда объявили об ослаблении мер, я искренне и очень сильно расстроилась. Как так? Ведь я же себе все так классно организовала! Зачем опять обратно?
Мне очень комфортно проводить время с самой собой, я довольно быстро устаю от большого количества общения. На самом деле карантин показал, что пребывание большую часть времени наедине с собой мне просто необходимо. Я не первый раз это говорю, но на самом деле, просто по-настоящему «подумать» занимает очень много энергии и ресурсов, и хоть мы не всегда имеем прямой сиюминутный результат, это правда очень важный процесс, который требует концентрации и времени наедине с собой. Безусловно, очень важные вещи рождаются и появляются именно в диалоге, но в обычном режиме нам часто не хватает времени на этот диалог с самим собой, потому что мы постоянно контактируем с окружающим миром.
«Я настолько здорово придумала себе новую жизнь, что когда объявили об ослаблении мер, я искренне и очень сильно расстроилась. Как так? Ведь я же себе все так классно организовала! Зачем опять обратно?»
Когда мы позвали тебя на интервью, ты написала, что ты — «сапожник без сапог». Но, чем больше я знакомилась с твоими постами в социальных сетях, тем больше я понимала, как много ты можешь нам сказать. Чувствуешь ли ты свою силу в тексте и, возможно, способность влиять через него?
Лена: Сложный вопрос, потому что у меня все еще есть отголоски синдрома самозванца. Прежде всего я пишу, потому что не могу не писать. Я как будто не знаю, что чувствую, пока не выпишу это на бумаге. Текст — это что-то оформленное, понятное.
Часто человек что-то чувствовал, а ты взял и подарил ему возможность дать этому голос через свой текст. Меня саму всегда спасали слова. Это огромное облегчение — найти строчку в книге, стихотворении или в песне, которая дротиком прилетит в самое сердце и отзовется. Облегчение, что кто-то смог сказать это за тебя. Я внутренне не уверена, что мой текст на это способен, но если я это слышу от других, наверное, это действительно так. Я приучаю себя к этому.
Ты откровенна в тексте, но есть ли предел откровенности, когда ты понимаешь, что такой текст ты не можешь опубликовать?
Лена: Текст — это единственное место абсолютной чистоты. В тексте нет смысла врать и в нем невозможно врать, иначе он не имеет никакой ценности. Как сказал Дмитрий Воденников: «Поэзия — это всегда стыдно». Мне внутренне это очень понятно. Текст может быть болезненным и откровенным, неудобным, наизнанку.
Единственная грань — это когда в тексте появляются другие люди и твои чувства, связанные с ними. И в нем уже не только твой секрет, здесь появляется тайна другого человека, поэтому важно понимать границы дозволенного. Как говорится: «Для того, чтобы написать книгу, мне нужно, чтобы все умерли».
«Я не первый раз это говорю, но на самом деле, просто по-настоящему «подумать» занимает очень много энергии и ресурсов, и хоть мы не всегда имеем прямой сиюминутный результат, это правда очень важный процесс, который требует концентрации и времени наедине с собой.»
Тебя не пугает токсичность соцсетей? Отрицательная оценка, которая может быть дана твоим текстам?
Лена: Что должно случиться, чтобы человек прочитал условно длинный текст (длиннее твита) и написал негативный комментарий под ним? У меня всегда была какая-то классная аудитория. Я не встречала негативных оценочных суждений, которые могли меня бы обидеть. Я даже не могу вспомнить такого. Знаешь, уже через пару месяцев работы в медиа у меня сформировалось железное правило не читать комментарии к статьям. На любой текст, любую тему обязательно найдется огромное количество недовольных читателей, которым что-то не понравилось. Наверное, если у меня сейчас была больше аудитория, я бы пошла по такому же пути.
Ты пишешь много лет, чувствуешь ли ты, что твои тексты растут? Тебе становится легче выражать сложные чувства, слова и формулировки меняются?
Лена: Когда я открываю свои записи семилетней давности, я вижу, что мой голос, интонация, звучания, остались прежними. Наверное, это даже хорошо в каком-то смысле. В этом есть узнаваемость и самость, которую ты можешь нащупать. Мне кажется, мои тексты всегда были про попытку поймать ощущение и его зафиксировать, законсервировать как будто бы навсегда. Конечно, когда ты взрослеешь, чему-то учишься, эмоции меняются, и меняется то, что ты в этом видишь, какой внутренний опыт ты в этом получаешь, что из этого ты хочешь сказать. Я думаю, что именно это изменилось, нежели сам текст как форма или слово.
Ты любишь поэзию и часто публикуешь в Instagram стихотворения. Ожидаешь ли ты, что люди поймут, почему именно это произведение ты выбрала, или это просто твое настроение здесь и сейчас, которое ты хочешь зафиксировать?
Лена: Мне очень хочется, чтобы люди перестали бояться поэзии. Чтобы люди перестали бояться стихов. Поэзия всегда очень уязвима, она про тонкие переживания, часто выраженные в абстрактной, образной форме, поэтому эта материя пугает людей.
В поэзии много слабости. Она, как и настоящая сила, никогда не обороняется. Она затрагивает слабые места, и нужно иметь смелость, чтобы в нее погрузиться. Для меня это просто форма существования, абсолютная красота, если говорить про слово, то это потрясающий узор, и люди, которые пишут стихи, имеют великий дар.
Мне хочется, чтобы человек, листая ленту во время бизнес-ланча, наткнулся на стихи, которые включат в нем какой-то тумблер и заставят что-то почувствовать по-новому. Сейчас всё в соцсетях публикуется под эгидой смыслов, мотивации, опыта. Мне же просто хочется делиться тем, что у меня есть. Вот у меня красивое красное яблоко — я протягиваю его тебе. В этом нет никакого тайного смысла или желания. Я нашла что-то красивое и делюсь им с кем-то еще.
Очень здорово, что ты начала говорить про боязнь поэзии. Я хотела тебя спросить, можно ли научить людей понимать поэзию, но теперь я скорее спрошу, можно ли научить не бояться поэзии. Кажется, что тумблер не щелкает уже просто от поста в социальной сети.
Лена: Мне кажется, что это магия, которая работает вне зависимости от обстоятельств. Можно ли вообще понимать поэзию? Чтобы слышать поэзию, нужно слышать себя. У любого человека так или иначе что-то болит. Кто-то готов изучать и разбираться, почему болит, а кто-то пытается это отрицать, пытаясь быть «сильным». Часто можно услышать ремарки вроде «это какие-то сопли». Люди почему-то отрицают поэзию, как будто бы эти чувства слишком гипертрофированы, как будто это «не по-мужски».
Кому-то может не подходить поэзия как форма.
Лена: Знаешь, лет до двадцати мне казалось, что все люди творческие, все художники, просто кому-то не повезло с работой. Для меня было открытием, что вообще-то это не так. Более того, люди и чувствуют по-разному, и интенсивность переживаний у всех разная. И, наверное, с поэзией точно так же. Просто кому-то этот способ говорить не подходит.
«В поэзии много слабости. Она, как и настоящая сила, никогда не обороняется. Она затрагивает слабые места, и нужно иметь смелость, чтобы в нее погрузиться.»
Ты читаешь вслух стихи своим близким?
Лена: Для меня стихи — это вещь, которую нужно читать про себя. Мне редко нравится даже как сами поэты читают свои работы. Но иногда прочитать стих бывает уместным. Когда люди читают друг другу стихи, в этом есть определенный уровень близости.
Можешь назвать любимого писателя 20-21 века?
Лена: Могу назвать отдельные книги, которые повлияли на меня. Я очень рада, что мне в подростковом возрасте очень вовремя попалась «Над пропастью во ржи» Сэлинджера. Эта книга стала для меня абсолютным откровением. Я очень люблю Набокова, для меня эта музыка, кружево слов. Часто истории, которые он рассказывает, мне не очень интересны, но я получаю удовольствие от звучания его текста. Одна из моих любимых книг русских писателей — это «Письмовник» Михаила Шишкина. Мне кажется, что Шишкин — один из немногих писателей, кто умеет писать о любви и не выглядеть при этом идиотом. На карантине я прочитала «До свидания, мальчики», которая сильно запала мне в душу. Это потрясающий, легкий, теплый и очень трагичный текст.
Хочется тебя спросить про политику и про то, что происходит у нас в стране. Как ты на это реагируешь?
Лена: Я стараюсь не читать новости, потому что моя психика просто этого не выносит, это повышает мой уровень тревожности. К сожалению, я чувствую свое большое бессилие и очень много злости. Когда ты чувствуешь злость и никак не можешь повлиять на ситуацию — это очень сложно.
А вообще мы можем как-то на это повлиять?
Лена: Мне кажется, что из-за того, что люди не могут договориться внутри каких-то сообществ, все становится жутко неэффективным. Мы сейчас наблюдаем, как много становится силовых структур, в Москве сейчас в каждом центральном районе стоят автозаки, ходит очень много полиции, это выглядит как что-то из фантастических книг. Что-то меняется, но мы пока не можем увидеть, что именно. Это создаст ощущение подвешенности. Ориентироваться в чем-то стало еще сложнее, чем раньше.
То, что происходит сейчас в Беларуси, глубоко затрагивает моё сердце, я не могу за этим не наблюдать, я очень надеюсь, что все закончится хорошо. «Вы распинаете нашу свободу, но душа человека не знает оков».
Фотографии сделала у Лены дома специально для Losko.
Специально для Losko
Следите за нами в социальных сетях, чтобы не пропускать новые материалы: , , Telegram — , . А еще, если вы цените свой и чужой труд, то всегда можете поддержать нас финансово на .
